ПО ЩЕКАМ КАТОРЖАН...
Галич
(любимая песня "Циклопа")
По щекам каторжан Am, E, Am
Тихо катятся слёзы. A7, Dm
По дорогам Сибири G, C
Всё идут и идут. C, E, E7
Ненаглядная мама, А - а - а ... A7, Dm 2р
Что за люди в бушлатах Dm, Am
Под эскортом штыков E
Всё идут и идут. Am
Разве ж это враги,
Что сражались в Карпатах,
Защищали детей
И седых стариков?
Это ж дети России, - А - а - а ... 2р
Это в прошлом солдаты,
Что геройски громили
Под Берлином врагов.
Эти люди сидят
За ошибки в работе.
Среди них доктора,
Повара, мусора.
Надоело работать - А - а - а ... 2р
До десятого пота.
Вышел срок, и домой
Возвращаться пора.
Песня о малярах, истопнике и теории относительности
Чувствуем с напарником - ну и ну,
Ноги прямо ватные, все в дыму,
Чувствуем - нуждаемся в отдыхе,
Чтой-то нехорошее в воздухе.
Взяли "жигулевского" и "дубняка",
Третьим пригласили истопника,
Приняли, добавили еще раза,
Тут нам истопник и открыл глаза
На ужасную историю
Про Москву и про Париж,
Как наши физики проспорили
Ихним физикам пари.
Все теперь на шарике вкривь и вкось,
Шиворот-навыворот, набекрень,
И что мы с вами думаем день - ночь,
А что мы с вами думаем ночь - день.
И рубают финики лопари,
А в Сахаре снегу - невпроворот,
Это гады-физики на пари,
Раскрутили шарики наоборот.
И там, где полюс был, там тропики,
А где Нью-Йорк - Нахичевань,
А что люди мы, а не бобики,
Им на это начихать!
Рассказывал нам все это истопник,
Вижу, мой напарник, ну прямо сник, -
Раз такое дело - гори огнем!
Больше мы малярничать не пойдем! -
Взяли в поликлинике бюллетень,
Нам башку работою не морочь!
И что ж тут за работа, если ночью день,
А потом обратно не день, а ночь!
И при всей квалификации
Тут возможен перекос,
Это ж все-таки радиация,
А не медный купорос!
Пятую неделю я не сплю с женой,
Пятую неделю я хожу больной,
Тоже и напарник мой плачется,
Дескать, он отравленный начисто.
И лечусь "столичною" лично я,
Чтобы мне с ума не стронуться,
Истопник сказал - "столичная" -
Очень хороша от стронция.
И то я верю, а то не верится,
Что минует та беда...
А шарик вертится и вертится,
И все время не туда!
Александр Галич (Гинзбург) (1918 - 1977)
Галич, Александр Аркадьевич ( Гинзбург)
Облака плывут, облака,
Не спеша плывут как в кино.
А я цыпленка ем табака,
Я коньячку принял полкило.
Облака плывут в Абакан,
Не спеша плывут облака...
Им тепло небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!
Я подковой вмерз в санный след,
В лед, что я кайлом ковырял!
Ведь недаром я двадцать лет
Протрубил по тем лагерям.
До сих пор в глазах - снега наст!
До сих пор в ушах - шмона гам!..
Эй, подайте мне ананас
И коньячку еще двести грамм!
Облака плывут, облака,
В милый край плывут, в Колыму,
И не нужен им адвокат,
Им амнистия - ни к чему.
Я и сам живу - первый сорт!
Двадцать лет, как день, разменял!
Я в пивной сижу, словно лорд,
И даже зубы есть у меня!
Облака плывут на восход,
Им ни пенсии, ни хлопот...
А мне четвертого - перевод,
И двадцать третьего - перевод.
И по этим дням, как и я,
Полстраны сидит в кабаках!
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака.
И нашей памятью в те края
Облака плывут, облака...
Баллада о чистых руках
Развеян по ветру подмоченный порох,
И мы привыкаем, как деды, точь-в-точь,
Гонять вечера в незатейливых спорах,
Побасенки слушать и воду толочь.
Когда-то шумели, теперь поутихли,
Под старость любезней покой и почет...
А то, что опять Ярославна в Путивле
Горюет и плачет, - так это не в счет.
Уж мы-то рукав не омочим в Каяле,
Не сунем в ладонь арестантскую хлеб.
Безгрешный холуй, запасайся камнями,
Разучивай загодя праведный гнев!
Недаром из школьной науки
Всего нам милей слова:
Я умываю руки,
Ты умываешь руки,
Он умывает руки -
И хоть не расти трава!
Не высшая математика,
А просто, как дважды два!
Да здравствует - трижды - премудрость холопья,
Премудрость мычать, и жевать, и внимать,
И помнить о том, что народные копья
Народ никому не позволит ломать.
Над кругом гончарным поет о тачанке
Усердное время - бессмертный гончар.
А танки идут по вацлавской брусчатке,
И наш бронепоезд стоит у Градчан!
А песня крепчает: "Взвивайтесь кострами!" -
И пепел с золою, куда ни ступи.
Взвиваются ночи кострами в Остраве,
В мордовских лесах и в казахской степи.
На севере и на юге
Над ржавой землею дым.
А я умываю руки,
А ты умываешь руки,
А он умывает руки,
Спасая свой жалкий Рим!
И нечего притворяться -
Мы ведаем, что творим!
1968
Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни - в никуда, а другие - в князья.
В осенние дни и в весенние дни,
Как будто в году воскресенья одни...
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!
Не спешите сообщить по секрету:
Я не верю вам, не верю, не верю!
Но приносят на рассвете газету,
И газета подтверждает потерю.
Знать бы загодя, кого сторониться,
А кому была улыбка - причастьем!
Есть - уходят на последней странице,
Но которые на первых - те чаще...
Уходят, уходят, уходят друзья,
Каюк одному, а другому - стезя.
Такой по столетию ветер гудит,
Что косит своих и чужих не щадит...
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!
Мы мечтали о морях-океанах,
Собирались прямиком на Гавайи!
И, как спятивший трубач, спозаранок
Уцелевших я друзей созываю.
Я на ощупь, и на вкус, и по весу
Учиняю им поверку... Но вскоре
Вновь приносят мне газету-повестку
К отбыванию повинности горя.
Уходят, уходят, уходят друзья!
Уходят, как в ночь эскадрон на рысях.
Им право - не право, им совесть - пустяк,
Одни наплюют, а другие - простят!
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!
И когда потеря громом крушенья
Оглушила, полоснула по сердцу,
Не спешите сообщить в утешенье,
Что немало есть потерь по соседству.
Не дарите мне беду, словно сдачу,
Словно сдачу, словно гривенник стертый!
Я ведь все равно по мертвым не плачу -
Я ж не знаю, кто живой, а кто мертвый.
Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни - в никуда, а другие - в князья.
В осенние дни и в весенние дни,
Как будто в году воскресенья одни...
Уходят, уходят, уходят,
Уходят мои друзья!..
Я ВЫБИРАЮ СВОБОДУ
Сердце мое заштопано,
В серой пыли виски,
Но я выбираю Свободу,
И - свистите во все свистки!
И лопается терпенье,
И тыячи три рубак
Вострят, словно финки, перья,
Спускают с цепи собак.
Брест и Унгены заперты,
Дозоры и там, и тут,
И все меня ждут на Западе,
Но только напрасно ждут!
Я выбираю Свободу -
Но не из боя, а в бой,
Я выбираю свободу
Быть просто самим собой.
И это моя Свобода,
Нужны ли слова ясней?!
И это моя забота -
Как мне поладить с ней!
Но слаще, чем ваши байки,
Мне гордость моей беды,
Свобода казенной пайки,
Свобода глотка воды.
Я выбираю Свободу,
Я пью с ней нынче на "ты".
Я выбираю свободу
Норильска и Воркуты,
Где вновь огородной тяпкой
Над всходами пляшет кнут,
Где пулею или тряпкой
Однажды мне рот заткнут,
Но славно звенит дорога
И каждый приют как храм.
А пуля весит немного -
Не больше, чем восемь грамм.
Я выбираю Свободу -
Пускай груба и ряба,
А вы - валяйте, по капле
Выдавливайте раба!
По капле и есть по капле _
Пользительно и хитро,
По капле - это на Капри,
А нам - подставляй ведро!
А нам - подставляй корыто,
И встанем по всей красе!
Не тайно, не шито-крыто,
А чтоб любовались все!
Я выбираю Свободу,
И знайте, не я один!
...И мне говорит "свобода":
- Ну что ж, - говорит, - одевайтесь,
И пройдемте-ка, гражданин.
Алена Архангельская-Галич
Александр Галич и Юрий Любимов
Александр Галич с женой Ангелиной Николаевной
Александр Галич - концерт-квартирник (пленка Маши Кантаровской сторона 1я) - http://staroeradio.ru/read/p3.php?id=2874
Александр Галич - концерт-квартирник (пленка Маши Кантаровской сторона 2я) - http://staroeradio.ru/read/p3.php?id=2875
Валентина Архангельская
жена Александра Галича
Александр Галич со Станиславом Ростоцким
Александр Галич - Памяти Бориса Леонидовича Пастернака
Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что бесчестье кромешно и выхода нет,
Наши предки писали предсмертные письма,
А потом, помолившись: «Во веки и присно…» —
Запирались на ключ — и к виску пистолет.
А нам и честь, и чох, и чёрт —
Неведомые области!
А нам — признанье и почёт
За верность общей подлости!
А мы баюкаем внучат
И ходим на собрания,
И голоса у нас звучат
Всё чище и сопраннее!..
Окуджава - Молитва Франсуа Вийона
(Запись с концерта в Брно, 1995)
Пока земля ещё вертится,
Пока ещё ярок свет,
Господи, дай же ты каждому
Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.
Пока земля ещё вертится, -
Господи, твоя власть! -
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть.
Дай передышку щедрому
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаянье
И не забудь про меня.
Я знаю - ты всё умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он прживает в раю.
Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим.
Господи, мой боже,
Зеленоглазый мой!
Пока земля еще вертится
И это ей странно самой,
Пока еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу
И не забудь про меня.
Дай же ты всем понемногу
И не забудь про меня.
Александр Галич
Когда-нибудь дошлый историк
Возьмет и напишет про нас,
И будет насмешливо горек
Его непоспешный рассказ.
Напишет он с чувством и толком,
Ошибки учтет наперед,
И все он расставит по полкам,
И всех по костям разберет.
И вылезет сразу в середку
Та главная, наглая кость,
Как будто, окурок в селедку
Засунет упившийся гость.
Чего уж, казалось бы, проще
Отбросить ее и забыть?
Но в горле застрявшие мощи
Забвенья вином не запить.
А далее кости поплоше
Пойдут по сравнению с той, -
Поплоше, но странно похожи
Бесстыдной своей наготой.
Обмылки, огрызки, обноски,
Ошметки чужого огня:
А в сноске - вот именно, в сноске -
Помянет историк меня.
Так, значит, за эту вот строчку,
За жалкую каплю чернил,
Воздвиг я себе одиночку
И крест свой на плечи взвалил.
Так,значит, за строчку вот эту,
Что бросит мне время на чай,
Веселому, щедрому свету
Сказал я однажлы: "Прощай!"
И милых до срока состарил,
И с песней шагнул за предел,
И любящих плакать заставил,
И слышать их плач не хотел.
Но будут мои подголоски
Звенеть и до Судного дня...
И даже неважно, что в сноске
Историк не вспомнит меня!
15 января 1972
А. А. Галич - Когда я вернусь...
Видео сделано к 100-летию со дня рождения Александра Аркадиевича. для фестиваля "Облака" (Днепр, Украина). Большое спасибо за помощь в подборке видеоматериалов Алексею Уклеину, Петру Трубецкому и Геннадию Шакину.
Лицензиар WMG (от лица компании "Moroz Records")
Кладбище Сен Женевьев де Буа.
Могила Александра Аркадьевича Галича.
"Чем сердцу русскому утешиться?" Александру Галичу
(муз.А. Дулова, ст. А.Чичибабина, исп. А. Дулов)
ПОСВЯЩЕНИЕ А.ГАЛИЧУ
Юлий Ким
Сэкономил я на баночку одну,
Да не вытерпел, глотнул - оставил треть,
И поехал в подмосковную Дубну,
Там на Галича живого посмотреть.
А Дубна - она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика,
Никаких идей - только формулы,
Никаких людей - видно, померли...
Позитроны, фазотроны, купорос,
Разгребаю я всю эту дребедень,
А как кончился физический нанос,-
Вижу Галича с гитарой набекрень!
Он сидит себе нога на ногу,
Будто на губе, будто надолго.
Ой, какая ж чушь, блажь которая
Человека в глушь запроторила?
А мне Галич отвечает: - Ты садись,
Да пройди ты свою баночку до дна!
Я ведь сам сюда приехал на всю жисть,
И не выеду отсюда ни хрена!
Чай, протоны все тебе застили,
А ведь в них вся соль, в них все счастие:
Только тут и жить для своих целей -
И струна звенит, да и сам целей!
Я расстегиваю свой комбинезон,
Достаю газетку: на, мол, посмотри...
А в газете написано:
"ПЕРЕВОРОТ В МОСКВЕ. ПЕРВЫЙ ДЕКРЕТ НОВОЙ ВЛАСТИ: О НАЗНАЧЕНИИ АЛЕКСАНДРА
СОЛЖЕНИЦЫНА ГЛАВНЫМ ЦЕНЗОРОМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
"
Тут мы кинулись в попутный позитрон,
И в ЦДРИ, и там напились, как хмыри!
А наутро радио говорит,
Что, мол, понапрасну бухтит народ:
Это наши физики на пари
Крутанули разик наоборот.
Мы переглянулися - и в Главлит:
А там все по-прежнему,- ну и ну!.
Мы сложились с Галичем на пять поллитр,
Сели без билета - и давай в Дубну...
А Дубна, - она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика,
Только тут и жить для своих целей -
И струна звенит, да и сам целей!
Эйн, цвей, дрей!..
Михаил Кочетков
Русский барин в норвежском кафе,
как положено, чуть "под шафе".
Как положено барину, крупный.
Стул под ним, разумеется, шаткий.
Он сидит перед водкой и супом,
как положено русскому, в шапке.
И одну за одной папиросы
барин курит так жадно и густо,
что жующим вокруг альбиносам
сразу видно, что барину грустно,
что ему неуютно и тесно,
как медведю в нейлоновой блузке.
И совсем уж, конечно, не к месту
барин что-то затянет по-русски:
"Ой ты, чертова тройка да чертов кабак,
да чертовки, цыганки патлатые,
разморили меня, и заснул, как дурак,
между водкой уснул и салатами.
А проснулся - ни двери, ни щелочки,
и куда-то пропали все, сволочи,
ни цыган, ни салатов, ни водочки,
лишь прибитая к полу скамья.
А над ней висит портрет классика,
но не Дарвина, нет, и не Разина.
Так знакомая, в общем, образина...
И вдруг вижу, о Господи, - я!
Я гляжу на портрет, вижу - липа же.
Сразу видно, художник был выпивший!
Ну откуда во мне столько кипеша
и такая гвардейская стать?
Такой пафос во всей моей внешности!
А в глазах столько странной сердешности,
от которой лишь холод в промежности
и безудержно хочется встать!
Встал. Стою перед ним - чуть не обморок!
Он с портрета румяный, как окорок,
говорит мне: "Что сдрейфил? Ну то-то, брат!
А какой был герой?! Ганнибал!
Как геройски за доллары штатские
распевал свои песенки гадские!
Может, думал играешься с цацками?!
Нет, товарищ, с огнем ты играл!
А талант ведь. И мог бы, играючи,
жить бы, жить себе, брат, припеваючи!
Ты представь только, песни бы Галича
пел бы Краснознаменнейший хор!
И быть может, от власти уставшие
пригласили на дачку бы в Павшино
тебя соколы наши и маршалы
и водили б с тобой разговор!
Нет ведь! Выбрал карьеру предателя!
Эх вы, русские горе-спасатели!
Ты народ наш обидел и партию!..
И выходит, ты, братец, не наш!
Ты признайся, ведь рад, когда худо нам?
Тебе ж Троцкий попутчик с Иудою!
Так что топай, товарищ, отсюдова!
Шагом марш, дорогой! Шагом марш!"
Ой ты, чертова тройка, умчалась куда?
Возишь нынче дельцов по делам да проныр!
И уже никогда не приедешь сюда,
где живу я один без страны!"
Русский барин, допев, осерчает.
И, сломав в кулаке папиросу,
он допьет свою водку за чаем.
Грузно встанет и тронет на воздух.
Лишь помешкав у выхода важно,
распрощается с пальмою в кадке -
одного ж поля ягоды, как же!
Ведь и ей на чужбине не сладко!
Он неспешно уходит, качая рукой.
Торопиться не надо сегодня и впредь.
Впереди еще много таких кабаков,
впереди еще жизнь и нелепая смерть!
Он идет, размышляя, наверно, о том,
что когда-то смягчится судьба и режим,
что, быть может, когда-то, вернувшись в свой дом,
скажет он: "Сколько лет я здесь не был и зим..."
Борис Чичибабин
Чем сердцу русскому утешиться?
Кому печаль свою расскажем?
Мы все рабы в своем отечестве,
но с революционным стажем.
Во лжи и страхе как ни бейся я,
а никуда от них не денусь.
Спасибо, русская поэзия:
ты не покинула в беде нас.
В разгар всемирного угарища,
когда в стране царили рыла,
нам песни Александра Галича
пора абсурдная дарила.
Теперь, у сердца бесконвойного
став одесную и ошуюю,
нам говорят друзья покойного,
что он украл судьбу чужую.
Я мало знал его, и с вами я
о сем предмете не толкую —
но надо ж Божие призвание,
чтоб выбрать именно такую!
Возможно ли по воле случая,
испив испуг смерторежимца,
послав к чертям благополучие
на подвиг певческий решиться?
Не знаю впредь, предам ли, струшу ли:
страна у нас передовая,—
но как мы песни эти слушали,
из уст в уста передавая!
Как их боялись — вот какая вещь —
врали, хапужники, невежды!
Спасибо, Александр Аркадьевич,
от нашей выжившей надежды.
1988
Анатолий Лемыш
Дорогой Александр Аркадьевич,
Вот и ваша пришла пора.
Вот и вы домой возвращаетесь,
Из забвенья, из-за "бугра".
Я поставлю кассету старую,
Я и свет пригашу слегка.
Пусть, как отблески над гитарою,
Облака плывут, облака.
Под Парижем березки светятся,
Словно платьица у невест.
Как вам спится, о чем вам грезится,
И не давит ли смертный крест?
Сколько в слово живое вложено
Вами правды про отчий дом.
А соратники осторожные
Берегли себя - на потом.
То-то нынче все стали звонкими:
Всё - дозволено! Всем - начхать!
Не до вас тут с глухими пленками -
В общем гаме их не слыхать.
Вот еще парадоксы времени:
Чай, смешны из небытия
Эти массовые прозрения,
Эти кассовые друзья.
Дорогой Александр Аркадьевич,
Возвращайтесь в наш отчий дом.
Вас обнимут, слегка покаявшись,
Те, кто потчевал вас кнутом.
Ну а нам бы на кухне маленькой
Посидеть да потолковать.
И под звуки гитары старенькой
Помянуть да погоревать.
1988
Памяти поэта (А.А.Галичу)
Григорий Дикштейн
Чужая даль не стала ближе,
Вблизи чужей она вдвойне...
О, эти лондоны-парижи,
Где наши беды не в цене!
Куда ни кинь: по-волчьи с волком!
Ах, до свиданья, до свида...
Ушел как будто ненадолго,
Да оказалось - навсегда...
А там они глухи и немы:
Пивные, улицы, бистро...
Им чужды наших песен темы -
Не тот фасад, не то нутро...
Душа в толпе - в стогу иголка,
Беда изгоя - не беда!
Ушел как будто ненадолго,
Да оказалось - навсегда...
Длинна рука преступной воли,
Горька навязанная роль,
А что один не воин в поле -
Смолчавший, радуйся, изволь!
Всплеснуть руками - много ль толку?
Вся боль до Страшного Суда!
Ушел как будто ненадолго,
А оказалось...
Декабрь 1977 - январь 1978
Александр Ткачев
Почему я не такой, как они?
Этой мыслью загнан в угол сомненья
и ищу я огоньки откровенья,
только что же не горят те огни?
Обжигаюсь о безумную речь,
тонкий смысл ее понять я не в силах.
Я один дурак среди сотни счастливых
и встаю, когда приказано лечь.
А в небе стая воронов
клевала птицу-невидаль.
На все четыре стороны
зло разлеталось перьями.
Ах, ворон, ворон, воронок,
да не всем быть черными!
Обелили через срок
косточки прощеные.
Я смеюсь, а все серьезны вокруг,
принимают деловито решенья,
только как бы не велось представленье,
завершится все поднятием рук.
Эти руки - как высокий забор,
я меж ними словно хищник в загоне,
и плетьми меня - словами - погонят
в распевающий о будущем хор.
А на дворцовой площади,
хохоча озлобленно,
дрова были подброшены,
а на костре не сломлены.
А с севера на зарево,
как мотылек на лампочку,
летит раб государевый
на крылышках в облаточках.
Но когда-нибудь мой вспыхнет костер,
слава Богу, и дрова наготове.
Я сгорю в своем несказанном слове,
да, огонь решает просто наш спор.
И протянут руки смело ко мне,
к серой горсточке холодного пепла,
видно, мужество с годами окрепло,
да сгорела только совесть в огне.
Ссылками, наградами,
дуэлями, прощением -
занимались гады нашим
приручением.
Стучат копыта нарочных,
пакетики, пакетики...
Кому влепили парочку,
а кого отметили...
А кого - отметили.
1977
ИЮНЬ 1974
Борис Вайханский
Я тебе пропою, напишу…
Я всё в сердце своём сберегу.
Я другими ветрами дышу,
Я уже – на другом берегу.
Ничего не дано позабыть.
Разве это – счастливый билет?
Кто-то мучился: «Быть иль не быть?»,
А как быть, когда выбора нет?
И пронзительный аэропорт,
И скупое пожатие рук,
Визг турбин, как последний аккорд
Перед бездной потерь и разлук.
Как же смог этот лайнер взлететь,
Как шасси оторваться смогли
От июньской, звенящей как медь,
От моей равнодушной земли,
Где вчера так дышалось взахлёб,
Где надежда сроднилась с бедой,
Где дрожащий в костре уголёк
Мне светил ещё яркой звездой?
Я тебе пропою, напишу…
Я всё в сердце своём сберегу.
Я другими ветрами дышу.
Я уже – на другом берегу.
В.С. Высоцкий
Штормит весь вечер, и, пока
Заплаты пенные латают
Разорванные швы песка,
Я наблюдаю свысока,
Как волны головы ломают.
И я сочувствую слегка
Погибшим им — издалека.
Я слышу хрип, и смертный стон,
И ярость, что не уцелели, —
Ещё бы: взять такой разгон,
Набраться сил, пробить заслон —
И голову сломать у цели!..
И я сочувствую слегка
Погибшим им — издалека.
Ах, гривы белые судьбы!
Пред смертью словно хорошея,
По зову боевой трубы
Взлетают волны на дыбы,
Ломают выгнутые шеи.
И мы сочувствуем слегка
Погибшим им — издалека.
А ветер снова в гребни бьёт
И гривы пенные ерошит.
Волна барьера не возьмёт —
Ей кто-то ноги подсечёт,
И рухнет взмыленная лошадь.
Мы посочувствуем слегка
Погибшей ей — издалека.
Придёт и мой черёд вослед —
Мне колют в спину, гонят к краю.
В душе — предчувствие как бред,
Что надломлю себе хребет
И тоже голову сломаю.
Мне посочувствуют слегка,
Погибшему, — издалека.
Так многие сидят в веках
На берегах — и наблюдают
Внимательно и зорко, как
Другие рядом на камнях
Хребты и головы ломают.
Они сочувствуют слегка
Погибшим, но — издалека.
Но в сумерках морского дна,
В глубинах тайных кашалотьих
Родится и взойдёт одна
Неимоверная волна,
На берег ринется она
И наблюдающих поглотит.
Я посочувствую слегка
Погибшим им — издалека.
1973
БАНДЕРОЛЬ СВЯЩЕННО ЛЮБИМОМУ
(А. Галичу)
Леонид Губанов
Молись, гусар, пока крылечко алое,
сверкай и пой на кляче вороной,
пока тебя седые девки балуют
и пьяный нож обходит стороной.
Молись, гусар, отныне и присно,
на табакерке сердце выводи,
и пусть тебя похлопает отчизна
святым прикладом по святой груди.
Молись, гусар, за бочками, бачками
на веер карт намечены дуэли,
да облака давно на вас начхали,
пока вы там дымили и дурели.
Молись, гусар! Уже кареты поданы.
Молись, гусар! Уже устали чваниться.
Гарцуют кони, и на бабах проданных
любовь твоя загубленная кается.
Молись гусар! Во имя прошлых девок,
во имя Слова, что тобой оставлено,
и может быть твое шальное тело
в каких-нибудь губерниях состарится.
Молись, гусар, пока сады не поняли.
Молись, гусар, пока стрельцы не лаются,
ведь где-нибудь подкрасит губы молния,
чтобы тебе при случае понравиться.
И только тень, и только пепел, пепел,
паленый конь, и лишь грачи судачат.
И только вздрогнет грязно-медный гребень...
А снявши голову по волосам не плачут!
ГАЛИЧУ...
Виктор Забашта
За чужую печаль и за чье-то незваное детство
Нам воздастся огнем и мечом, и позором вранья.
Возвращается боль, потому что ей некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.
Мы со сцены ушли, но еще продолжается действо.
Наши роли суфлер дочитает, ухмылку тая.
Возвращается вечером ветер на круги своя,
Возвращается боль, потому что ей некуда деться.
Мы проспали беду, промотали чужое наследство.
Жизнь подходит к концу - и опять начинается детство,
Пахнет мокрой травой и махорочным дымом жилья.
Продолжается действо без нас, продолжается действо,
Возвращается боль, потому что ей некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.
Долги все раздать..
Александр Ткачёв:
(Второе посвящение памяти Александра Галича)
Долги все раздать, не просить подаянья,
уйти и вернуться не в полночь, а в полдень,
разодранным ртом повторять заклинанье:
"Всё надо забыть... Нет, всё надо запомнить!".
И тихо войти без звонка и без стука,
усесться в углу, хоть у самого края,
и тайно пожать осмелевшую руку -
ведь есть же ещё в этом мире такая.
Всё было похмельно, и трезво, и пьяно,
и очень уж горько смеялись и пели,
разбито, фальшиво врало фортепиано,
да как-то надсадно уж все осмелели.
Лились в изобилье кофейные реки,
как грёзы о рае потасканных нищих.
Но слишком румяно гляделись калеки,
но слишком нарядно смотрелись рубИща.
Здесь плач дребезжал о вселенской юдоли
затёртой пластинкой в смешном балагане,
и в смех, словно в снег, от истомы до боли
он кровью в песок уходил, как изгнанник.
Знакомы все лица... Ах нет, не знакомы,
повешены лики, а святость убога.
Несут образа в свои домики гномы,
но нет им величья, и нет для них Бога.
Как странны их песни - живут неживые,
и речи с оглядкой, и фига в кармане,
посыпаны пудрой рубцы ножевые,
и правда опять на извечном обмане.
А может так надо - не всем же в изгои,
не вечно ж трезвонить - авось да проснутся!
Мы ж знаем: придут полутрезвые Нои,
и твари по паре в ковчеге сойдутся.
И снова обломятся копья и стрелы,
под стук барабанов зачтут приговоры...
Но вдаль уплывает кораблик мой белый,
а время оставшимся - только на сборы.
Мне трудно понять, что величие мелко,
что Бог - не мазня по холстам и картонкам,
А время - непереведённая стрелка
судьбою - набатным разодрана звоном.
Да что там набат! Нам кукушка - жар-птица,
послушно кукует то вёсны, то зимы...
А где-то по небу летит колесница
всё дальше и дальше, всё мимо да мимо.
1987
Песни Александра Галича на фестивале "ОБЛАКА 2018":
Мы похоронены где-то под Нарвой (А.Галич) - Юрий Чайка
Прямо думал я одно (А.Галич) - Юрий Чайка
Салонный романс (А.Галич) - Елена Алексеева
Прощание с гитарой (А.Галич) - Елена Алексеева
Номера (А.Галич) - Николай Якимов (Nikolay Yakimov)
Велосипед (А.Галич) - Николай Якимов (Nikolay Yakimov)
Аве-Мария (А.Галич) - Анатолий Строгий, Ольга Строгая
Закон природы (А.Галич) - Анатолий Строгий, Ольга Строгая
Памяти Пастернака (А.Галич) - Alexander Dov (Александр Медведенко)
На сопках Манчжурии (А.Галич) - Alexander Dov (Александр Медведенко)
Петербургский романс (А.Галич) - Alexander Dov (Александр Медведенко)
Видео об Александре Галиче (автор - Игорь Деркач)
Днепр, 5 октября 2018г.