Кочетков Михаил Николаевич
6 мая 1961
Гусарская песня
Михаил Кочетков
Вот бы маршалом родиться
Лет бы сто тому назад,
Можно было б порезвиться,
Сабелькою помахать.
Порубить бы вволю турков,
Эх, охота порубить.
A потом в степи на бурке
Так турчаночку любить,
Чтобы, Господи, Господи,
Жизнь казалась раем,
Не по плоской же плоскости -
Вечно мы по краю.
Так люби меня, глупая.
Я же не кусаюсь.
Я от ласк да от губ твоих
Мальчиком теряюсь...
--------------------------
С утра я в зеркало глядел,
И понял, млея от блаженства –
Предела нету совершенству.
Я – совершенный беспредел
* * *
Не тянет меня в Африку к пигмеям.
Просты мои желания и кротки:
Люблю я очень водку и евреев,
Которые приносят эту водку,
Которую мы вместе выпиваем,
А после, важно пукая басами,
Я им пою. Они мне подпевают,
Качая в такт печальными носами.
Если пьёт с утра еврей,
Значит русский он скорей.
А если русский с утра трезвый,
Значит он чуть-чуть обрезанный…
(старый удмуртский поговорка)
Бархатное лето
А где-то небо голубое, - просто диво,
И море пенится у берега, как пиво,
И пиво плещется, как море, на штиблеты,
Ведь это бархатная осень, бабье лето.
И эта бархатная осень колобродит
И потихоньку нас с ума с тобою сводит.
Душе так хочется безумства и игры,
Берем билет, берем билет и едем в Крым.
Там и зимой и летом солнце ярко светит,
Я на крымчанке бы женился лишь за этим.
- Но у тебя, прости, в Москве - жена и дети.
- Ошибка молодости, что ни говори.
А я б женился, знаешь даже на старушке,
Чтоб поселиться, где-нибудь в Алуште.
Ведь, как нам завещал товарищ Трушкин:
"Бросайте все и уезжайте в Крым!"
Здесь: горы, море Черное и чайки
Здесь девушки прекрасны, как гречанки.
- И не преступны, словно англичанки.
- Ну, ты преувеличиваешь друг!
Поверь, кто ищет, тот всегда находит,
Вот эта девушка, к примеру, мне подходит!
Ты посмотри, она же глаз с меня не сводит!
- Аналогично и ее супруг...
Какое небо голубое, просто диво!
И море пенится у берега, как пиво,
И пиво плещется, как море, на штиблеты
Ведь это бархатная осень, бабье лето.
И эта бархатная осень колобродит
И потихоньку нас с ума с тобою сводит.
Душе так хочется безумства и игры,
Берем билет, берем билет и едем в Крым.
Здесь все равны под пальмами на пляже:
Товарищ прокурор и вор со стажем,
Смущенный Фима... - Он же с Люсею?
- А как же! Все как морские котики лежат.
Здесь, от жары страдая, отдыхает
Здоровый сибиряк издалека и...
И морда прямо красная такая -
Ну вылитый народный депутат!
Когда качается фонарик на бульваре,
Здесь все равны: буржуй и пролетарий.
Кто по Регине тихо сохнет, кто по Кларе,
Кто по жене, которая ушла.
Да, в бабье лето все чуть-чуть с приветом.
- А почему оно зовется "Бабье лето?"
- Да потому что бабки тратим на билеты
И ходим вечерами на Аншлаг!
Какое небо голубое, просто диво!
И море пенится у берега, как пиво,
И пиво плещется, как море, на штиблеты
Ведь это бархатная осень, бабье лето.
И эта бархатная осень колобродит
И потихоньку нас с ума с тобою сводит.
Душе так хочется безумства и игры,
Берем билет, берем билет и едем в Крым.
В строю не надо размышлять...
Михаил Кочетков
В строю не надо размышлять,
а надо просто, не гадая,
соседу в ногу попадать,
а я вот все не попадаю.
Но нужно продолжать идти,
ведь тот, кто выбился из строя,
остался где-то позади,
а там, известно, неспокойно.
А как талантлив мой сосед, -
пыль из асфальта выбивая,
он от усердия ослеп.
Его ведущий примечает.
Он до мозолей, до крови
готов за ним идти блаженно,
как нищий, в сердце затаив,
надежду на вознагражденье.
А мне всю жизнь идти в строю,
где командир ослеп от фальши,
где с каждым шагом отстаю
и с каждым шагом цель все дальше.
Но что могу я изменить,
в строю не может быть иначе.
Здесь надобно глаза закрыть
и в ногу попадать незрячим.
1981
Михаил Кочетков - Дачный романс.
Сердечно-коньячная
Внутри меня есть маленькая дверца,
Не каждому открыть её дано.
За этой дверцей поживает сердце,
Капризно и обидчиво оно,
То жалится, то денежку канючит,
А то то то, то сё подай ему.
Я потерял от этой дверцы ключик
И что за ней твориться — не пойму.
Я только слышу, как за этой дверцей
Оно стучится с частотой два герца.
Бывало, чуть проснёшься: словно пташка,
Душа поёт и нежится с утра,
А из-за двери, будто старикашка,
Оно канючит: «Выпить бы пора».
Пришибленный, как будто бы застали
Меня за чем-то очень нехорошим,
Я надеваю старые сандалии
Или влезаю в новые калоши.
Как маленькая школьница, бочком,
Шагаю в магазин за коньячком.
Играют на помойках ребятишки,
Пьют дедушки на лавочках винцо,
А я угрюмый, как художник Шишкин,
Уродую пейзаж своим лицом.
Оно внутри меня всё шепчет: «Внучек», —
(Ну тоже мне, нашло себе внучка!) —
«Возьми коньяк какой-нибудь получше».
Ну ладно, коньячка так коньячка.
И сразу же от радости за дверцей
Оно стучится с частотой три герца.
А, может быть, с ним как-нибудь покруче,
Хотя бы раз отказом попужать,
С другой же стороны, его, как внучек,
Я вынужден любить и уважать.
А то ему не то чего-то скажешь —
Оно то стук тихонько, то молчок.
Как говорится, сердцу не прикажешь —
Приходится крутиться, как волчок.
А то ведь может страшное случиться —
За дверцею никто не застучится.
И всё-таки, пока оно стучится,
Заканчивая утренний вояж,
Я с коньяком лечу домой, как птица,
И украшаю уличный пейзаж.
Детишки, шумно шмыгая носами,
Вокруг меня кружатся, как волчки,
И влажными от радости глазами
Встречают у подъезда старички.
Я с вами попрощаюсь у подъезда —
Ведь всё, что дальше будет, вам известно...
* * *
Пришла весна-налетчица -
Токуют глухари.
Любить и выпить хочется,
Хоть "караул" ори.
Махнули в Ниццу дилеры,
По дачам - прочий люд.
Весною даже киллеры
Заказов не берут.
Пускай запой,
Пускай мигрень -
Проснись и пой
В весенний день,
Ведь, как везде,
В весенний день,
Поют в гнезде
Кому не лень.
И дворники, как рыцари -
Метла наперевес.
Им надо похмелиться бы,
Да вот, попутал бес.
Метут не успокоятся,
По дворикам шурша,
А дворничихи в дворницкой
Закусочку крошат.
Пущай запой,
Пущай мигрень -
Проснись и пой
В весенний день,
Ведь, как везде,
Мы, как всегда,
В своем гнезде
"Даем дрозда".
Поют в Москве и в Питере
Под водку и портвейн,
Поют с трибуны спикеры,
Что будет все о`кей.
Я в позе Чака Норриса
С гитарою стою -
Ни слуха и ни голоса,
А все равно пою.
Пущай запой,
Пущай мигрень -
Проснись и пой
В весенний день,
Ведь, как всегда,
В весенний день,
Поют в гнезде
Кому не лень.
Ведь, как везде,
Мы, как всегда,
В своем гнезде
"Даем дрозда".
Печальный романс
Печально проснуться в ночи одному,
Поняв, что не нужен уже никому.
И с этой бедой, худой как Гамлет,
На кухне пустой приготовить омлет.
Печально сидеть скорлупою хрустя,
Поняв, что вся жизнь превратилась в пустяк,
Что старый козел, что давно не у дел.
Омлет недосолен, омлет подгорел.
Очень трудно быть гостем непрошенным
От роддома до самого ящика.
Одиночество — вещь нехорошая —
От него недалеко до «Кащенко».
Как трудно вставать после бурной ночи,
Когда, как старуха, супруга ворчит
И дети шумят, что цыгане в метро,
И топкой пылают башка и нутро.
И ты, кое-как посетив туалет,
Затем получив подгоревший омлет
Под ругань жены и детей кутерьму
Поймешь, что не нужен уже никому.
Где же, где же ты, юность туманная,
Там, где я одинокий пока еще?..
Эх, семья — это вещь негуманная —
От нее недалеко до кладбища.
А в нашем дворе поселились бомжи.
У них-то, конечно, счастливая жизнь:
Махнул грамм семьсот и в кусты, как бревно —
Живи, где хочу, с кем хочу — все равно.
Конечно, зимою мороз и метель,
Но есть же чердак — твой чертог и постель.
На сердце вольготно, просторно уму,
Ведь ты же не нужен уже никому.
Понимаю всегда с полуслова я,
Наградила умом меня мать,
Только жизнь, почему-то, такая-то вещь бестолковая —
Даже мне тебя трудно понять.
Михаил Кочетков
Политика страшнее алкоголя.
Поэтому свою всю силу воли
Направил я на пьянку и разврат,
Где всяку всякий – друг, сестра и брат.
Михаил Кочетков
Печальная песенка уличного фонаря.
(посвящается Юре Кукину)
К душе притихшей, словно мышка,
Зима крадётся, будто кошка.
Ты прячешь в тёплые подмышки
Свои озябшие ладошки.
А у него душа – вонючка;
Что ей до нежности елейной?
Она дотянет до получки
И там согреется портвейном.
И вы растите с ним сынишку,
А, может, балуете дочку.
Её душа, как коротышка,
Или, скорее, даже точка;
Она похожа на старуху,
Когда глядишь из самолёта,
Или на маленькую муху,
А, может быть, ещё на что-то.
Вот у плиты воркует мышка.
И пьёт вино своё вонючка.
А на обоях коротышка
Рисует бяку авторучкой.
Так день за днём – одно и то же:
Вино, плита, на стенах пятна.
О Боже, как вы непохожи!
Как вы живёте не понятно…
И я гляжу на вас в окошко.
И я волнуюсь, как очкарик.
Не коротышка и не кошка –
Подбитый уличный фонарик.
Моя душа от вечной стужи
Ушла, как говорится, в пятки,
Чтоб летом вылезти наружу
Смешной волнушкою на грядке.
М. Кочетков
А. Анпилову
Это кто побольше хрюшки,
Бородатый, как абрек?
Это – мой дружок Андрюшка.
Очень милый человек!
Пережили мы два путча,
Первых жен, ХХ-й век.
Он пыхтел да глазки пучил.
Очень стойкий человек!
Из-за водки мы ругались
Пару раз, как Чук и Гек.
Один раз чуть не подрались…
Очень храбрый человек!
Продолжать не буду дальше.
Вам со стороны видней;
Он, ведь, опытней и старше.
Я – моложе и умней.
.
Загадочные пупырышки
А. Анпилов
Это кто поменьше кошки
И побольше огурца
Ходит-бродит по дорожке,
Переваливается?
Кто сердито глазки пучит,
Мух, зевая, ловит ртом?
Неуклюжая, как туча,
И в пупырышках притом?
Не зловредная ли баба,
Сплетница подъездная?
Нет, конечно! Это — жаба,
Добрая, полезная!
Михаил Кочетков.
Александру Смогулу
Пили водку. Жевали пряники.
Девок щупали за бока.
И хозяин смешной и пьяненький,
Как кукушка в лесу, икал.
Кто-то с кем-то в сортире заперся;
В дверь дубасили – ни гу-гу.
Снова пили. Крутили записи.
И хозяин икал: «Ку-ку».
Два завхоза, актёр какого-то
Театра, грузчик и кандидат
Просто так без причин и повода
Выпивали лет сто назад.
Разбросала их жизнь, как семечки,
Кто на кладбище, кто в тюрьме.
Дома пьёт кандидат теперечи
Да зудит на своей зурне.
Всех пославши к какой-то матери,
В Туле пьяный актёр поёт.
И завхоз пьёт с паханом в лагере.
И во Франции грузчик пьёт.
Мне бы водку купить и пряники.
Да куда ж я их повезу,
Ведь кукует хозяин пьяненький,
Не известно, в каком лесу…
Михаил Кочетков
Скука в деревне. Стучат топорами
И рыбаки возвращаются с дамбы.
Все развлеченья – следить вечерами
За фитилём керосиновой лампы.
Петь дифирамбы глухому соседу
И наводить к его дочери шпалы.
Или, всё бросив, закутаться пледом
И с головой окунуться в журналы.
Только не трогают сердце страницы;
Глупый роман до конца не дочитан.
Ах, героиня кончает в больнице!
Как это глупо и нарочито.
Только не греют ни лампа, ни шашни
С глупой девицей не первого сорта.
Скука в деревне. И тянутся пашни
От подоконника до горизонта.
Скука с утра и до ночи по кругу.
Не прерывается скучная стройность.
Третьего дня хоронили старуху,
Гроб да с десяток ровесниц покойной.
И хоронили без долгих напутствий.
Тихо жила, пусть земля будет пухом.
Может, немного прибавилось грусти?
Впрочем, кто я ей? И что мне старуха?
Скука в деревне. И в ставни под вечер
Не постучится ни гость, ни прохожий.
Видимо, скукою дом мой отмечен.
Видно, и я карантином обложен.
Заполночь взвоют цепные протяжно,
И товарняк вдалеке им подтянет.
Но неустанно стоит моя стража –
Скука по сердцу царапнет когтями…
Ночью туман опускается с дамбы.
И силуэты домов и растений
Тонут. На свет керосиновой лампы
Вновь выплывают горбатые тени.
Всё та же сила ведёт мою руку,
Всё те же строки и всё те же мысли.
Я сам себе сочинил эту скуку.
Просто, живу и скучаю по жизни…
Скука в деревне ныне и присно.
Поющие ПОЭТЫ.
Владимир Капгер, Владимир Бережков, Александр Мирзаян,
Надежда Сосновская, Андрей Анпилов и Михаил Кочетков.
Фото Александр Сосновский
М. Игорь Иртеньев, Александр Смогул, Наталья Туриянская, Владимир Бережков, вадим гинзбург,Sergey Nikitin, Татьяна Дрыгина, Туриянский Володя, Тося Туриянская, Андрей Крылов,Калмыков Толя, Васильев Евгений Борисыч,Егоров, Вадим Владимирович и Айзекович Олег Марьянович.
.
Исполняет автор Михаил Кочетков "Баллада о печальном скрипаче"
Автопортрет 1999 года
Возможно, я не очень гармоничен,
Зато талантлив и фотогеничен.
Я сочинить могу такую песню,
От зависти Берковский даже треснет.
А я оставлю эту песню людям,
От этого меня ведь не убудет.
Напротив, я прибуду, скажем, к Пете,
Или какому-нибудь, скажем, Саше.
И он попросит: "Не могли бы спеть Вы
Чевоньть выдающее Ваше?"
И я, достав свой лучший каподастр,
На гриф его заботливо пристрою,
И не суетливо, а как мастер,
Такое Саше с Петею устрою!
Они меня до смерти не забудут;
Расскажут внукам обо мне и детям –
Такое замечательное чудо
Могу я этим Саше с Петей спеть я...
Возможно, я не очень гармоничный,
Зато я молодой и аккуратный.
Талантливый я и фотогеничный,
Что мне во мне особенно приятно.
Конечно, мне не быть уже министром
И Мусоргским, увы, не стать Модестом,
Зато в Москве – отдельная прописка,
Где даже для собак найдётся место.
И не успел покуда постареть я,
Не отрастил на лбу своём морщины,
Зато свои, как уверяют, дети,
Жена – немолодая, но с машиной.
И стих негармоничный завершая,
Открою Вам один секрет интимный:
Я жизнь свою люблю и уважаю!
Хотелось бы надеяться – взаимно...
----------------------
Михаил Кочетков
Старым кактусом на подоконнике
Я живу, размышляя о жизни;
Что живется легко лишь покойникам,
Подлецам и микроорганизмам.
А хорошим и добрым созданиям,
Как героям тургеневской повести,
Достаются одни лишь страдания,
Муки да угрызения совести.
Да, и надо для этого много ли
Им, ранимым, как сам я бывалочи,
Начитавшимся всякого Гоголя,
Да, наслушившимся Булат Шалыча.
Так живут они, души заблудшие,
Как дитя в предвкушении сладости,
В ожидании времени лучшего,
Веря в непротивление радости…
-------------------------------------
Не тянет меня в Африку к пигмеям.
Просты мои желания и кротки:
Люблю я очень водку и евреев,
Которые приносят эту водку,
Которую мы вместе выпиваем,
А после, важно пукая басами,
Я им пою. Они мне подпевают,
Качая в такт печальными носами.
-------------------------------
Если пьёт с утра еврей,
Значит русский он скорей.
А если русский с утра трезвый,
Значит он чуть-чуть обрезанный…
(старый удмуртский поговорка)
Михаил Кочетков
Я – памятник собственному разгильдяйству,
Живу себе всласть и не переживаю.
Жена на работе, а я по хозяйству.
Она на заводе, а я вышиваю.
То крестиком я вышиваю, то гладью
Покуда она на станке точит гайки
А после готовлю, стираю и гладю,
Воды в рот набрав, гладю шторы и майки.
А вечером ужин по третьему разу
Я грею на кухне пустой сиротливо
И жду- не дождусь, когда ж эта зараза
Вернется домой после кружечки пива.
Ей, видишь ли, стресс надо снять после смены,
Травя про свекровь нехорошие байки.
А мне, изнывая от подлой измены,
Воды в рот набрав, гладить шторы и майки.
Когда ж она ночью за дверью скребётся,
В замочную скважину не попадая,
О, Господи, дай мне терпение горца
Всё вытерпеть это, в кастрюльку рыдая.
И фартуком горькие слёзы утерши,
Счастливым умело прикинувшись мужем,
Спросить – как работа, и что там у тёщи,
Услышав в ответ: «Что за гадость на ужин!»
Вообще-то, она у меня не такая,
Ну, малость груба, ведь завод есть завод
Ну, пьёт иногда, ну, бывает побьёт.
А всё же порою с завода шагая,
Глядишь, и ромашек на клумбе нарвёт.
Супруга храпит у стены, как Отелло,
Поглажены майки и прибрана хата.
Обнявши жены необъятное тело,
Лежу, словно памятник матриархата.
Михаил Кочетков и Dmitri Kimelfeld в Deerpark / New York City NW KOA. Слет KSPUS (XL) May 2018
Михаил Кочетков
посвящение Смогулу
Стихи писать не интересней,
Чем борщ варить, иль жарить лук.
Куда приятней делать песни
В них сразу возникает звук.
Одна подруга мне заметил-
а: «Что звук, ведь ты глухой?»
Я ничего ей не ответил.
что толку говорить с такой?
Да я глухим родился, братцы.
Но с детства утешала мать:
«Что толку с дурами трепаться?
А умным нечего сказать».
Зато когда я песню слышу,
Не понимая текста суть,
Я становлюсь чуть-чуть повыше,
Красивей становлюсь чуть-чуть.
А сам придумывая песню,
Я, просто, от себя тащусь,
Когда, как пирожок из теста,
Она рождается из чувств.
Свободная, как дикий ветер,
Как девка, первый раз любя.
Я за мгновения за эти
Готов отдать всего себя.
И пусть простят меня поэты,
Стишки пишу я кое-как.
Но в песнях – музыка и ветер.
В стихах же – как-то так не так…
и Михаил Кочетков
Я как-то спьяну завязал.
Дал клятву корешку.
Так сдуру выпил и сказал:
«Ни грамму коньяку!
До самой смерти, до конца,
До гробовой доски
Ни грамма водки, ни винца,
Ни даже виски»
А после тем же коньяком,
Который засосал,
Себе тот смертный протокол,
Как кровью, подписал.
Теперь кручусь, как бомж смурной,
Как сбитая резьба,
Между спортзалом и парной,
От фитнеса до спа.
От собутыльников, как зверь,
Скрываясь, словно тать,
Что остается мне теперь?
Калории считать,
Ходить с супругою в музей
И с тёщей на балет.
И нету у меня друзей.
Да и подружек нет.
Нет никого и нечего,
Что согревало кровь.
«Клуб анонимных алкого-
ликов» - мой дом и кров.
Как трезвого дерьма кусок,
Средь алкашей и шмар
Плыву, щипля себя за бок,
Чтоб кончился кошмар.
Полина Луферова, Женя Кочеткова Женя,Кристина Луферова, Андрей Анпилов, Виктор Луферов, Rita Tsalyuk, Татьяна Кочеткова, Masha Berezhkova, Владимир Бережков, Ольга Анпилова, Мирзаян, Александр Завенович,Наталия Венёвцева и Мирзаян Наталья.
Эпитафия
Я останусь в памяти народа
Ненадолго, чтоб не надоесть.
Ну, на три. Ну, на четыре года.
В самом крайнем случае – на шесть.
Я бы в гости пришел к Вам с салом.
Я бы даже купил "Камю",
Но меня приглашают мало,
Потому что я много пью.
И хотя меня любят дети
(хоть я сам-то их не люблю),
Но боятся меня соседи,
Потому что я в ванных сплю.
А бывает, я сплю в клозете.
И такое ведь может быть,
То не только соседи, дети
Меня перестают любить.
И когда я умру до смерти,
Не несите Вы мне венков.
Вы прибейте доску в клозете:
"Здесь спал некогда Кочетков".
Михаил Кочетков
А по ночам ко мне приходит Домовой.
приносит виски и вонючие сигары.
Я узнаю его всегда по перегару
и аромату старой тряпки половой.
Кряхтя как ёжик, на высокий табурет
он забирается с ногами по-турецки
и бакенбарды растопырив, как дворецкий,
он начинает свой нехитрый этикет.
Сначала первый - со свиданьицем "За встречу!"
И сразу видно, что ему уже полегче,
а значит сразу за здоровье по второй.
И вдруг, откуда ни возьмись, возьмутся свечи.
И сам собою пропадает геморрой...
А по утру на кухню хмурая, как черт,
и неминуемая, как допрос в Гестапо,
жена заходит под шуршанье старых тапок.
И от предчувствия внутри чего-то - щелк!
Кто хоть однажды это чувство испытал
не упрекнёт меня, пожалуй, в малодушьи.
Хоть я не то что б не чужой, а вроде муж ей,
я предвкушаю в лучшем случае скандал.
А между тем промямлив тихо - "Засиделся",
мой Домовой куда-то сам собою делся.
признаться, тот ещё стеснительный герой
и как-то так "тик-так" не в такт стучится сердце...
и возвращается обратно геморрой.
Так, словно море, то прилив, а то отлив
дурной недуг уходит ночью безвозвратно,
но каждым утром возвращается обратно,
как бывший муж, про то, что бывший позабыв.
Так раздражает всех паршивая овца.
А вот, расстаться с ней, признаться, очень трудно.
Так возвращается, наверное, сын блудный
В объятья старого разбитого отца.
И никуда мне, как отцу, уже не деться,
Ведь наградила меня мама добрым сердцем.
Вот и придётся с ним до смерти куковать.
Стучит оно во мне, как в колокол свой Герцен,
Не уставая милость к падшим призывать…
А по ночам опять приходит Домовой...
И начинается ночной мой геморрой.
21 июня в бард-клубе "Гнездо Глухаря".
Не то, чтобы срок мой подходит к концу
На свете на этом, на белом,
Я, просто, заметил – мне старость к лицу,
А юность была, как-то к телу.
Ещё я заметил, жуя круассан,
В трюмо устремив свои очи
Что мне седина бы пошла к волосам,
А лысина, как-то, не очень.
К 30-летию "Первого круга"
Фото Вячеслав Коротихин — Владимир Бережков, Надежда Сосновская, Александр Мирзаян та Михаил Кочетков.
Калашников Виталий заозерная школа, Андрей Анпилов, Берестов, Валентин Дмитриевич,Михаил Кочетков та Жуков Геннадий заозерная школа.
неполный cписок песен Кочеткова
Памятник себе.
Михаил Кочетков.
Песне 36 лет!
Нет, весь я не умру. Я весь могу уехать,
Пока не заросла народная итить*.
А коли, зарастет, и это – не помеха;
И весь я не умру. Я весь могу запить.
Я весь могу запить. И может, даже спиться,
Но вспомнят обо мне богатыри, не вы,
Ведь разнесёт мой дух степная кобылица,
Ведь даже мёртвый я – живее всех живых.
Я – памятник себе. Любезен я народу,
Что чувства добрые в нём литром пробуждал.
Обиды не страшась, я так закончу оду:
«Я – не любитель выпить. Я – профессионал!»
1983
----
* - «итить» - (др. - рус.) от слова «идти» - тропа