​

    Владимир Исаакович Ланцберг бард, писатель, поэт, педагог, родился  в  Саратове. 
    Владимир Исаакович — наполовину одессит, у него здесь были «двоюродные», что давно разъехались

на историческую родину и в другие, более сытные ареалы диаспоры. 

    Берг (так называли его друзья) родился и учился в Саратове, жил в Краснодарском крае, потом в Москве.

    Стихи начал писать еще в младенческом возрасте, песни — в первом классе школы. 
    В 1990-е годы Владимир Ланцберг уже вместе с Союзом писателей России.

Нелегальное  хобби — петь песенки — превратилось в достойную профессию, с  уровенем жизни

среднего класса. 
    У него было редчайшее свойство личности — овеществляющаяся харизма. Вокруг него

возникали неформальные сообщества. Полезнейший бы инструмент для политики, которой

Берг никогда не грешил. Люди собирались вокруг его песен, стихов, педагогических идей,

но вокруг ЭГО, а поэзия, музыка и идеи являлись не более чем носителями человеческого феномена. 
    В начале 80-х, когда Берг стал вместо песенок и поэтического самиздата (во всяком случае, в

значительный ущерб им) заниматься педагогической деятельностью.

    В его детском «Клубе маленьких фонарщиков» были фотолаборатория, туристский кружок,

отделение филателистов и нумизматов, радиотехники (по образованию Берг инженер-электронщик).

Был ВИА — так тогда осторожно именовали рок-группы, впрочем, у Берга и его учеников

стандартный комплект «ритм-бас-соло-ионика» ухитрялся звучать джазом.

    Книги, много книг, свободно даваемых почитать с самозаписью в тетрадке, из Берговского дома,

который для воспитанников клуба был не менее законной территорией, чем для его собственных детей. 
    И чему можно научить без утвержденных Минпросом планов и программ? Со свободным

посещением — когда хочешь, тогда и приходи учиться. С перебеганием от электрогитары к

фотобачку с проявляемой из похода пленкой. Этим детям сейчас по 30-35 лет. Самые яркие и

типичные, составлявшие ядро бывшего клуба, работают в... местном спасотряде МЧС, плотно

занимая командные и технические должности. Когда поступает вызов — кто-то в беде! — а в баках

нет бензина, они скидываются из своей зарплаты и едут. Вторая по плотности генерация в разных «альпстроях» — высотные и монтажные работы. Третья — в учителях. Никто их ЭТОМУ в клубе не учил. Как говаривал Берг: «Невозможно воспитать слесаря, как невозможно выучиться на подлеца». 
    Педагогическое кредо Владимира Ланцберга  «Любите детей долго и нудно! А я их ненавижу. Всю свою псевдо-, квази- и просто педагогическую деятельность посвятил истреблению их как вида. Я из-за них плохо живу. Они ничего не знают, не умеют, не могут, ни за что не отвечают, но хорошо плодятся и быстро растут. Я все время утыкаюсь в них и от них завишу. Один (в униформе крысиного цвета) меня шмонает как лицо зулусской национальности и знать не желает, что этого делать нельзя. Другой (в кабинете крысиного цвета) не хочет мне что-то разрешить, потому что какой-то папа не сказал ему, что это можно. Поэтому, пока дети еще маленькие, их надо изводить. Потом поздно будет: им понравится быть детьми. А пока что большинство из них мечтает стать взрослыми. И тут появляюсь я. Я ему скажу: пойдем со мной, и ты станешь взрослым». 
    Пассионарность Берга, зашкаливая за ранги теории Гумилева, распространялась не только на контактную группу — он был заразен через посредников. Созданные Бергом группы саморазмножаются, движения ветвятся, образуя сложную переплетенную сеть сетей, последователей продолжателей. Иногда часть их съезжается вместе на несколько дней, чтобы потом разнести по миру вирус Берга, и на следующий год привозят с собой новых, еще не видевшие Берга... 
   Личность Берга притягивала к педагогическому сообществу энтузиастов-альтруистов. Казенного слова «волонтер» тогда еще не было, и теперь оно в берговских сообществах не в ходу. Берг сумел обеспечить детей общением не только с собой,  но и с кругом талантливых, неравнодушных и бескорыстных взрослых. Число его близких друзей исчисляется тысячами, за десятилетия его общественной деятельности вокруг него произошло несколько сотен лагерей и слетов (не считая концертов), количество их участников — не близких, а просто друзей, составляет десятки тысяч. Сообщества продолжают жить: слеты и «Детская поющая республика» состоялись в 2005 году, время их подготовки и самих действ Берг провел в больницах, не всегда в сознательном состоянии. Сколько они, сообщества, проживут?  У них теперь есть другие лидеры: онкологический финал биографии Берга подготовил их к смене поколений. 
    Платные московские врачи лечили Берга не от того. Когда стал известен настоящий диагноз, друзья и почитатели творчества Берга (в том числе из Израиля и США) за две недели собрали 50000 долларов на запоздавшую уже операцию. 
    Умер Берг  в Германии. Тамошняя бесплатная медицина — подарила ему лишних полтора года полужизни. 
    — Какой я немец? Такой же, как еврей. Я русский бард, — сказал, нехотя уезжая, Берг. Он и умер, как русский,  57 лет —  сейчас средняя продолжительность жизни в России и в Украине. Свое еврейство он не нес над собой, как знамя, но и не стеснялся его, пел, легко и блестяще шутил по этому поводу. 
    Самиздат  Берга  превратился в легальные поэтические и нотные издания узкого спроса. Их не признают ни консерваторские эстеты, ни широкие массы. Но в детских и молодежных лагерях, когда не случается под рукой киловаттных колонок, а есть только звуки леса, прибоя, реки и уют огня, тогда в торчащих на роке подростках просыпается дремучее человеческое. Они  поют нечто, не помня где услышанное, не зная автора, не зная жанра, не зная, толком, себя: «Послушай, парень, ты берешь нелегкий груз!» 
    Владимир Ланцберг скончался после долгой тяжелой болезни (рака) в Нюрнберге 29 сентября 2005 года, похоронен на еврейском кладбище города Фюрт вблизи Нюрнберга.

Быть или не быть?

Владимир Ланцберг

​

С одной стороны , 
я как все, 
значит, так и быть.

С другой стороны, 
всё меняется, 
так что вполне может и не быть.

Так быть или как? 
Как быть?

Сую горсправке пятак 
и узнаю в популярной форме, 
кто я такой.

Подхожу к постовому. 
и он объясняет, 
что по случаю новых веяний в психиатрии 
я свободен.

Наклоняюсь к бабке, 
изучающей на лавочке "Литературную газету" 
и слышу: 
- Молоденький - а туда же!

Короче, от этих толку не добьёшься. 
Остальные и подавно - 
кто на перучёте, 
кто на сносях, 
кто в парк торопится.

Остаётся последнее - 
зайти в пивную 
и заорать во всю глотку: 
- Мужики, 
быть, чёрт вас всех подери, 
или не быть?!

- А ты что. тоже философ? - 
скажут мужики. - 
Ну, будем!

​

​